Кошка вазу кокнула. Старая была, из толстого хрусталя.
Я зачиталась, спать легла в пять утра, а она вазу уронила. На чайник. Тоже старый, мы с родителями чай пили и я забыла его унести, так и оставила на полу.
Пришлось бежать на звук, продирать глаза и собирать осколки.
Перед тем, как пропылесосить, благополучно наступила на не собранное. Было бы не больно, если бы я не колупала булавкой и ножницами крохотную ранку в поисках стекла. Не нашла.

Выходной залив опять откладывается. Позвонила папе, сговорились ехать ночью в субботу, часов эдак в три утра. Счастливая, пошла к сестре - она в пятницу в Москву едет, дом смотреть. Пришлось перезванивать отцу. Тот, доказывая, что я в него пошла, попытался убедить, что Таня может в другой раз съездить, но, увы - у нее билеты. Ох, любим мы с папой рыбалку. То есть, рыбалку - он, а я - свободу от цивилизации.

Прикупила себе вечерне-летний сарафан. Черный, до пят, не широкий и не узкий, с небольшим количеством легкого белого узора (не рисунок - вышивка) по подолу, белым кружевом (вроде крючком вязаное) по вороту, которое все-таки декольте, которое может быть почти умеренно глубоким, а может и не быть, в зависимости от того, как затянуть на шее длинные ленты-завязки. И вместо пояса под грудью - тоже кружево. Вот только идти в нем некуда.
Чуть было не купила широкие-широкие персиковые штаны из, кажется, шифона (мечта о таких широких штанах, которые со стороны как юбка, пришла, едва я смирилась с отсутствием двух-трех десятков юбок в пол). Но представила, что со мной сделает сестра в процессе подшивания скользкой, рассыпающейся ткани, и передумала.
Взамен приобрела страшненький полосатый коврик в ванную.