Оська
Тикки, Тикки, Тикии!
Много любимых песен. Тех, которые наш столик хором подпевает. И ни разу не слышанная раньше песня "Я ненавижу всех людей", которую Тикки с восторженной улыбкой и сияющими глазами, так что не смеяться и не подпевать - с восторгом - невозможно. Поется она после "Господь ненавидит идиотов" вместо "Марша уродов".
Мальчик-скрипач, пришедший почти к концу и вышедший на сцену как раз во время песни проПушкина Моцарта. Выходит, берет скрипку, и тут Тикки как гаркнет:
"- Не дам тебе хлеба, не дам тебе супа,
Пока не сыграешь сонату, свинья!"
Скрипач приседает от неожиданности, смеется, пока Тикки жалобно поет:
"- Милый папаша, озябли ручонки,
Холодно пальчикам клавиши жать!"
Отсмеявшись, берется за скрипку. Тикки гаркает:
"- Заткнись и работай, ленивый ублюдок!
В гроб ты родителей хочешь загнать!"
Название самой любимой на данный момент песни мне сообщить отказались. Мол, спою, а названия у нее нет. Видимо, каждый раз, когда захочу ее услышать, придется пересказывать начало. А песня - ах, песня - бездна, трапеция вырывается из рук, летишь вниз, вниз, сквозь безмолвный крик (фонетически это слышится как "о боже"), и следующие две песни пролетают мимо, потому что ты все еще падаешь; все еще сидишь, замерев от ужаса, разбился - не разбился. Песня допета, конец известен, а ты все еще там, в полете; на липкой (от сахарной ваты) сиденье, клоны готовятся к выходу.
А названия нет.
Ой, я текст нашла. Не поделюсь. И даже себе не дам, только первую строчку перепишу.
Ну, поганка, да. Лицо прячу и могу только упрямо бубнить "домой хочу". Ой, какой дурой себя чувствую. У Фила хорошо, забраться в угол, с новой чашкой - а утром уговорить Эсту сварить в нее кофе - и сама Эста с гитарой, и Эрле наверняка петь будет, и высокий потолок...
А потом лежать и ждать утра, когда можно встать и поехать домой, спать, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить кого-нибудь.
С отъездом сестры дом еще прочнее пророс в меня. Пожалуй, я могу уехать на несколько дней в лес; совершенно точно можно на залив, хоть на месяц, потому что залив - это тоже дом.
Но стоит только представить самое простое - повернуть ключ, толкнуть дверь, скинуть рюкзак с плеча... Пустил в меня корни, не отпускает. Теперь я понимаю нашу старую кошку, для которой каждый переезд на дачу или на залив заканчивался истерикой и побегом от злых хозяев дня на три.
Нет, не получается. Только чувствовать себя дурой, прятать глаза, бубнить.
Получила от Эсты официальное добро приезжать в гости со своей кружкой.
Много любимых песен. Тех, которые наш столик хором подпевает. И ни разу не слышанная раньше песня "Я ненавижу всех людей", которую Тикки с восторженной улыбкой и сияющими глазами, так что не смеяться и не подпевать - с восторгом - невозможно. Поется она после "Господь ненавидит идиотов" вместо "Марша уродов".
Мальчик-скрипач, пришедший почти к концу и вышедший на сцену как раз во время песни про
"- Не дам тебе хлеба, не дам тебе супа,
Пока не сыграешь сонату, свинья!"
Скрипач приседает от неожиданности, смеется, пока Тикки жалобно поет:
"- Милый папаша, озябли ручонки,
Холодно пальчикам клавиши жать!"
Отсмеявшись, берется за скрипку. Тикки гаркает:
"- Заткнись и работай, ленивый ублюдок!
В гроб ты родителей хочешь загнать!"
Название самой любимой на данный момент песни мне сообщить отказались. Мол, спою, а названия у нее нет. Видимо, каждый раз, когда захочу ее услышать, придется пересказывать начало. А песня - ах, песня - бездна, трапеция вырывается из рук, летишь вниз, вниз, сквозь безмолвный крик (фонетически это слышится как "о боже"), и следующие две песни пролетают мимо, потому что ты все еще падаешь; все еще сидишь, замерев от ужаса, разбился - не разбился. Песня допета, конец известен, а ты все еще там, в полете; на липкой (от сахарной ваты) сиденье, клоны готовятся к выходу.
А названия нет.
Ой, я текст нашла. Не поделюсь. И даже себе не дам, только первую строчку перепишу.
Ну, поганка, да. Лицо прячу и могу только упрямо бубнить "домой хочу". Ой, какой дурой себя чувствую. У Фила хорошо, забраться в угол, с новой чашкой - а утром уговорить Эсту сварить в нее кофе - и сама Эста с гитарой, и Эрле наверняка петь будет, и высокий потолок...
А потом лежать и ждать утра, когда можно встать и поехать домой, спать, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить кого-нибудь.
С отъездом сестры дом еще прочнее пророс в меня. Пожалуй, я могу уехать на несколько дней в лес; совершенно точно можно на залив, хоть на месяц, потому что залив - это тоже дом.
Но стоит только представить самое простое - повернуть ключ, толкнуть дверь, скинуть рюкзак с плеча... Пустил в меня корни, не отпускает. Теперь я понимаю нашу старую кошку, для которой каждый переезд на дачу или на залив заканчивался истерикой и побегом от злых хозяев дня на три.
Нет, не получается. Только чувствовать себя дурой, прятать глаза, бубнить.
Получила от Эсты официальное добро приезжать в гости со своей кружкой.